Интересно, кто-нибудь сегодня догадается, на какой мотив должны петься следующие строки?
Жили три друга-товарища.
Пой песню, пой!
Один был храбр и смел душой,
Другой был умён собой.
А третий был их лучший друг.
Пой песню, пой!
Когда книга, о которой пойдёт речь, вышла в свет, это было сразу понятно всем. Все взрослые и дети понимали, что это за песня, мелодия сразу звучала в ушах. Сегодня, конечно, нет.
Софья Могилевская вспоминала: «В те годы, когда повесть задумывалась и писалась, жили мы в заводском посёлке. Окружающая обстановка и атмосфера дома очень похожа на ту, что в книге. И были у сына два близких друга, похожих на героев повести»...
Сюжет получился такой. Живут в заводском поселке два друга-первоклассника, Петя Николаев и Вовка Чернопятко. Сидят на одной парте. В классе появляется новенький.
Петя Николаев хорошо учится, и Вовка Чернопятко в целом неплохо, а этот рыжий Кириллка – сплошное недоразумение. Без конца вздыхает, молчит, слова из него у доски не вытянешь, в тетради кляксы, на ушах веснушки… У него даже портфеля нет. В газете носит в школу учебники. Петя с Вовкой сначала невзлюбили его. А потом...
«– Кириллка, – сказал Петя, – будешь с нами дружить?
– С вами? – недоверчиво прошептал Кириллка.
– С нами! – подтвердил Петя. – С ним и со мной.
Но Кириллка молчал, переводя глаза с Пети на Вовку и с Вовки на Петю.
– Ничего не понимает! – с сожалением воскликнул Вовка. И громко, точно глухому, стал раздельно выкрикивать каждое слово: – Хочешь дружить… ты… да он… да я?»
«Тут Кириллка снова залился слезами. Он всегда хотел, только они не хотели… И он бы давно хотел, если бы они хотели… Кириллка вытирал слезы сразу двумя носовыми платками, и его лицо – нос, щеки, лоб и подбородок – становились все грязнее и грязнее. – Это он об мой платок! – хвастливо выкрикивал Вовка».
Так у сироты Кириллки появились друзья. Появилась мама, ну и что ж, что она не его, а Петина. Кляксы перестают падать в его тетрадь. Он получает первую пятерку по арифметике. Пой песню, пой.
Но потом Петя увлекается коллекционированием марок. Вернее, он увлекается дружбой с Лёвой, увлекающимся коллекционированием марок. Лёва – пятиклассник, отличник, блестящий молодой человек. Дружба с Вовкой и Кирилкой даёт трещину, Вовка злится, Кирилка вздыхает, кляксы снова падают в его тетрадь.
Лёва между тем вовлекает доверчивого приятеля в сети жульнической комбинации, связанной с одной очень-очень опасной маркой. Оказавшись наедине с мучительной тайной, Петя окончательно теряет лицо. Вовка гневно от него отрекается. Преданный (в обоих смыслах слова «преданный») Кирилка разрывается между бывшими друзьями, вздыхает… И случайно раскрывает тайну.
Кульминация бурная, как в добротном киносценарии: сюжетные линии множатся, множатся, тут же на глазах сплетаясь в тугой жгут. От всеобщего волнения чуть не случился пожар, – мама забыла снять чайник с примуса! Впрочем, незнакомец в меховых сапогах, кажется, его прикрутил…
Эта повесть завораживающе уютна, будто читаешь её при свете той лампы с зелёным абажуром, что стоит на столе у Пети. Потрескивает печка, за окном кружатся снежинки…
В очередной раз дочитав до конца и убедившись, что всё закончилось хорошо (Петя прощён; роковая марка сгорела в печке; три друга-товарища отправляются в театр смотреть «Снежную королеву» – пусть не про войну, но все равно хорошо), я понял вдруг нечто совершенно неожиданное.
Заметьте, у него нет фамилии. У Пети есть и у Вовки есть. А Кирилкиной фамилии мы не знаем... Случайность?
Не думаю. Очень неожиданный для детской советской повести персонаж. Ну вот куда он направляется, когда бежит от теткиного гнева из дома? На Север. А какую сказку перед этим вспоминают Петя и мама? Ту же «Снежную королеву»... И кто там в ней туда, на Север, отправляется?..
Герда идёт в царство Снежной Королевы. Не для того, чтобы вернуть Кая себе, а для того, чтобы его спасти. Она, ни на мгновение не дрогнув, желает Каю счастья с принцессой. Ей важно, чтобы он был благополучен, а не был с ней. Подвиг Герды – это подвиг самоотверженности и смирения. «Не важно, чего хочу я». Не «во имя любви» подвиг, а «за други своя».
Посмотрим теперь на Кирилку. Он не так прост. Вопреки тому, что центральный персонаж повести – Петя, самым тонко настроенным персонажем является не он с его нежной и умной мамой, с его уютным домашним миром, а сиротливый бесприютный Кирилка.
Кириллка любит делать странные вещи. Например, подолгу глядеть на искры, летящие в ночное небо из печной трубы. Или на пирожки, вспухающие в раскалённом масле на сковородке. Зачем-то долго считает школьные окна... В общем, «мечтает», можно сказать. А правильнее сказать – пребывает в состоянии углублённого созерцания.
Но не в себя углубленного. О себе он почти не умеет думать. Он всё время думает о других. Об отце, дяде, тётке, о противном двоюродном братишке Генечке, о друзьях, о Петиной маме, об учительнице.
А вот друзья, например, о нём редко думают... Пете не до того, а Вовка человек действия, он вовсе не имеет привычки задумываться. Не Вовка, не Петя и даже не мудрая, но растерявшаяся Петина мама, а именно Кирилка своим «уходом от мира» (бегством на Север) спасает и сохраняет их общий мир. Чувствуете, кто он такой?..
Кирилка – молитвенник. (А у монахов фамилий не бывает.)
Своими пресловутыми вздохами он будто отмаливает Петю и Вовку от их грехов – себялюбия и гневливости. Удерживает их вместе силой самоотречения и прощения. «Снежная королева» – лейтмотив и смысловой ключ сюжета: не случайно главные события повести – злое превращение и спасение Пети – происходят в зимних декорациях.
А в кульминации оригинального (не адаптированного для советских детей) текста сказки Герда читает «Отче наш»... Соня Могилевская, девочка из интеллигентской дореволюционной семьи, это помнила.
* * *
Повесть «Марка страны Гонделупы» впервые была напечатана в 1941 году – всего за несколько дней до войны. Второе издание, вышедшее аж в 1958 году, было существенно переработано. Литературовед Мариэтта Чудакова считала, что переделка книгу испортила. Но это вряд ли. Отмечу только один момент.
В результате переделки в тексте стало меньше речевого натурализма. Например, в первом издании продавщица гастронома говорит:
– Нет, как вам это нравится? Уже пять минут эти два ребёнка стоят перед моим же прилавком и ругают мой же товар! Сейчас же уходите с магазина! Ой, эти дети вгоняют меня в гроб!
– Сейчас же уходите из магазина! Как вам не стыдно! Целый час стоят и бранятся. Беда мне с этими ребятами!
В первом варианте передана прелесть местечковой еврейской речи (Чудакова поликорректно называет это «украинизмами»). Во втором – образ продавщицы становится универсальным.
Кто-то скажет: а-а-а, так это же послевоенная «борьба с космополитизмом»! Может, и так. Но в любом случае такая «универсализация» сослужила книге хорошую службу.
Если уж у бесфамильного Кирилки нет особой, отдельной от остальных национальности, то пусть не будет её и у Вовки (который в первой редакции был Опанасом), и у Пети (его прототипа, сына Могилевской, звали Ароном), и у других как бы «русифицированных», а на самом деле – лишённых национальных черт героев. Всё правильно. Была книга «про еврея, украинца и русского», а стала – про детей.
Дети не бывают русскими, украинцами, евреями и так далее. В детстве «несть ни еллина, ни иудея». Дети – они пока просто люди. А литература должна сначала «чувства добрые пробуждать», а потом уж услаждать слух. Книга Могилевской, написанная в суровое время, пробуждает добрые чувства.
Ах, да!.. Песня! Та самая, которую в книге переделал Вовка:
